Каждый мужчина обязан посадить дерево, воспитать сына и построить… гараж.

 

Выпивай — дома!

У моего деда был гараж. Добирался он до него через весь город с тремя пересадками и возвращался ближе к вечеру с авоськой картошки, банкой огурцов и 150-ю граммами «беленькой» в организме. Картошка к весне прорастала и становилась невкусной, огурцы, навязываемые родне, уже никто не хотел есть. Бабка предлагала деду:

– Хочешь – выпивай дома, какие вопросы…

Но дед всё равно каждое воскресенье ходил в гараж и возвращался, довольный собой. Засовывал, матерясь, ноги в таз с горячей водой, ставил перед собой тарелку борща, хлеб с чесноком и «ноль двадцать пять». Опрокидывал – и начинал обычный рассказ:

– Валька Евдокимов из 14-го цеха вулканизатор брал. Говорил я ему: ставь осенью на баклажки, а он – да ну… Мается теперь, рессоры ни к чёрту, да ещё и баллоны спускают… Как ездить будет?

– А наша что? – бабка старалась, как могла, проявлять интерес.

– На консервации, как положено. Аккумулятор проверил – полный заряд. Салон протёр да накидки взял – постирай, – просил дед, ездивший на машине исключительно с мая по сентябрь, в остальное время оберегая свой «Москвич» от непогоды в гараже.

 

 

Он ему был, если уж всерьёз, совершенно не нужен – прямо до огорода ходил автобус, а больше он никуда и не ездил. Но «412-й», и тем более гараж, строившийся из добытого по блату кирпича, подчёркивали статус, были входными билетами в общество равных – заводских инженеров с немалым стажем, членов партии и активистов ДОСААФ.

Такие и были соседями деда. Утром они весело чистили снег, часа два-три копошились в своих гаражах, а часа в три шли на «партсобрание» – дискутировали о настройках жиклёра, тихо ругали жён и выпивали, чем ближе к 90-м – тем больше. Инфляция съедала их пенсии, сыпались «Москвичи», «копейки», ржавели замки на гаражных воротах.

 

Гаражный бизнес

Эти замки, брызгая «вэдэшкой», с трудом открывали дети участников «партсобраний», дивясь прихотливости ума и находчивости своих покойных или стареющих отцов.

– Папаша мне и говорит, – рассказывал Серёга, получивший в наследство свои 4Х6. – Вот тебе ключи, там – всё, что у меня есть, владей, только не продавай, а то знаю я тебя, промотаешь добро. Оформляй машину, и шёпотом: мол, аппарат в углу, только змеевик почисти.

Серёга продавать наследственные владения не стал, за исключением машины. «401-й» редкого вишнёвого цвета за хорошие деньги забрал коллекционер из Польши. Разбогатевший Серёга, заключив пакт о ненападении с бабой Аней, полновластной владелицей четырёх соседних гаражей, сделал первые шаги в бизнесе, отремонтировав аппарат.

Баба Аня была очень рада компаньону. Весной она нанимала за самогон и немудрящий харч окрестных бомжей, которые с утра до ночи трудились на плантациях старухи. Полученный урожай она частью ссыпала в «закрома Родины» – ямы своих и серёгиных гаражей, частью – продавала некоему Аббасу, жителю солнечной Ленкорани. Уйдя в кэш, Серёга и баба Аня отправлялись по ещё державшимся на плаву колхозам – скупать потребные для изготовления самогона злаки. Весомая доля «слёз бурановских бабушек» реализовывалась желающим здесь же, в гаражах, по сходному тарифу и с неизменной гарантией качества.

– Бабка им такой подогрев оставила, а они всё пропили, – возмущается Серёга, вспоминая трёх бабкиных сыновей, откинувшихся и пропивших старухино наследство. – Гаражи я скупил, убогих не обманывал – цену давал. Теперь и ты ко мне в сервис ездишь, претензий я не слышал. Так что бизнес идёт… Он и в самом деле идёт. Люди, знающие Серёгу и выдающегося «жестянщика» дядю Мишу, приезжают в сервис не столько ремонтироваться (благо, каждый может сделать эти работы в своём гараже), сколько «посидеть с мужиками»: поторговаться (если кто что продаёт), обсудить достоинства резины и особенности развития капитализма в России.

Этакий полузакрытый клуб, для избранных, приносящий его владельцу «долю малую» и позволяющий клиентам на какое-то время уйти от реальности.

 

 

Прочь от реальности!

Вот именно – уйти от реальности. Попасть туда, где сделал всё сам вот этими руками – по своему образу и подобию. Гараж для мужчины, перешагнувшего «тридцатник» и до того момента, как перестают ходить ноги, – это шалаш или «штабик» из детства. Особое пространство, где хозяева – ты и тебе подобные, устанавливающие собственные законы и верящие только в себя, и всегда готовый прийти на помощь сосед.

Серёга, владелец сервиса и множества мелких бизнесов, имеет самый обычный гараж в кооперативе «Двигатель».

– На кой он тебе? – спрашиваю.

– Ты будешь постарше меня – поймёшь. В гараже ты – хозяин, и больше никто. Тебе в спину не скажут: убирай, выкидывай.

Тут всё – нужное и жизненно необходимое, даже лыжи эти старые, покрышки древние, варенье образца 1979 года и санки. И это – твоя личная территория, кайф же! – утверждает Серёга.

Он достает «ноль семь», протирает замасленной тряпкой стаканы, разливает и говорит:

– И ещё принципиальная деталь – здесь тихо. Никто тебе ценных руководящих указаний не выдаёт, а это, согласись, действует успокаивающе.

И это – святая правда. Гараж – чуть ли не единственная территория, где мужчина может побыть наедине с собой. Психотерапевтический эффект такого пребывания известен – сходив в гараж, он становится добрее и внимательнее к окружающим, словно расставался с ними на много лет. Так оно, в общем, и есть, в гараже время имеет внеземные параметры, что подтвердит вам каждый его владелец.

 

Мужская территория

Как и всякая личная территория, гараж нуждается в системе обороны. Особенно актуально это было в «лихие 90-е», когда умельцы вскрывали казавшиеся неприступными ворота, как ножом «кильку в томате», любимую закусь поколений владельцев гаражей.

Порой скамьи подсудимых полировали несколько перестаравшиеся защитники своего имущества. Полагавшимся на армейский опыт выходила скидка. Так, один мой знакомый, охранявший Ванинский порт, оттянул «пятак» за убийство.

Спасая жившую в гараже «копейку», он поставил в гараже «сигналку» – ревун с давно списанной подводной лодки. Двоих незваных посетителей его гаража нашли без признаков жизни утром, когда сел аккумулятор, от которого работала «секретка».

Другой, бывший житель Ижевска, ставил на растяжке «лимонку». И однажды чуть не стал вдовцом. Жена в его отсутствие собиралась отправиться за помидорчиками и чуть было не подорвалась.

– Хорошо, что позвонила – спросить, где ключи. А так бы – на глушняк. Оно, может, и к лучшему бы, но 20 лет прожили душа в душу. Всё-таки живое существо… Есть в этом что-то справедливое, не так ли? Гараж – исключительно мужская территория, на которую женщина допускается, как на корабль, в исключительных случаях. Кто-то знаменитый назвал гараж «мужским гаремом», пьющие бензин обитательницы которого всегда ждут своего мужа.

Такое мог сказать только иностранец, в необъятном гараже которого находилось место для раритетных «мустангов» и прочих зверей экзотических разновидностей.

В гараже нашего человека, как правило, стандартном, 4Х6, исключительно то, что можно перебрать руками с помощью молотка, зубила и ни в чём не повинной чьей-то матери. Еженедельное общение с безнадёжным двигателем от старых «Жигулей», вопреки логике, имеет смысл: во-первых, не выбрасывать же, во-вторых, процесс в данном случае куда важнее результата.

 

 

«Вихрь» задач.

И в этом – главенстве процесса при ничтожном результате – вся суть нынешнего гаража, доставшегося в наследство от отца или купленного по случаю, непонятно, зачем. Он – портал в иной мир, где все осмысленно, рационально, подчинено здравому смыслу и упорядочено. Гараж – антиженская территория, на которой всё лишнее – нужно, и всё давно забытое приобретает особую ценность:

– Надо же, «Вихрь» бабкин тянет – дай бог, «Самсунгу» и не снилось. Хоть бы что ему, древнему. А коли так, будем салон раритетом пылесосить, что деньги на «комплекс» тратить, – рассуждал мой сосед Лёха, откопав на гаражной полке доисторический агрегат.

– Смажь только, а то намотке кирдык придёт, – заглядывает Петрович.

Он продал свою «Оду» лет шесть назад, да так ничего и не купил, хотя деньги есть. И гараж держит не столько ради сына, у которого «эндуро», сколько ради себя.

– Тут у меня и точило хорошее, и станочек токарный. Надо чего – обращайся, всегда рад. Ты – мужик семейный, запаренный, тебе всё некогда, а я и ножи справлю, и заварю, что надо.

– Спасибо, Петрович! Только вот тебе-то это всё зачем?

– Лекарство от скуки. Балбес гоняет, мы его и не видим. Катьке до гаража дела нет. А я приду, сяду, пальцами детали переберу – и как будто лет на 20 младше. Выйду, с мужиками посижу, в гараже, как в бане – все равны, хоть и в штанах. Мой начальник бывший совета просит, как не помочь?

Обычно Петрович выпивает с «миллионером» Костей, о богатствах которого среди постояльцев нашей улицы ходят легенды.

– Костян на «Паджере» колёса менял, а ездит на «Рейндж-Ровере». Не иначе как бабе какой, левой. Жена-то на «рафике» ездит, а кто на «Паджере» – вопрос…

– Нет вопроса, – утверждают собравшиеся за столом мужики: кто сало принёс, кто хлеб и огурцы, кто «ноль пять». – Не наше дело. Тут, брат, все равны, так ведь, Костя?

«Миллионер» возникает в проёме гаража с пакетом:

– Так дочка это была, Верка. Кто ж бабу со стороны в гараж потянет, только босяки и пионеры, которым деваться некуда. Это для них – с бабой на верстаке кувыркаться, а у нас дети в гараж ходят. Правильно я говорю, мужики? Здесь общество, где каждый сам по себе и все вместе – так?

– Что правда – то правда…

– И я о чём! Давай по чуть-чуть, ну, чтобы претензий не было.

 

Спрос — с младшего.

И расходятся, посудачив с председателем, чтобы вернуться через неделю – к верстакам, станкам, карбюраторам и старым лыжам. Они ненавидели отцовские гаражи, в которые их заставляли ходить ради картошки, и вернулись в них, когда поняли, что не могут без этих 24 квадратных метров. Они для них важны не меньше, чем засаженные цветочками сотки или жилые пространства «трёшек».

А может быть, и больше, и значительнее. В пространстве 4х6 таится Хаос, который всякий мужик, посадивший дерево и воспитавший сына, должен превратить в Космос. И если вдруг не получилось – весь спрос будет с младшего члена кооператива. В этом – преемственность, гарантирующая непрерывность истории.