Депутат Государственной Думы России и доктор исторических наук Алексей Загребин собирает коллекцию военно-исторических миниатюр, попросту солдатиков, и занимается оригинальным жанром другого популярного мужского хобби – военного униформизма. Политик, учёный и «солдатист» увлечён не только профессиональным этнографическим рисованием, но и копировкой мундиров армий разных времён и государств.

Уроки деда: от формы к содержанию

Начало моего хобби необходимо искать в раннем детстве. Но не на уровне генетики, а в особенностях воспитания. Мой дед со стороны мамы Максим Ильич Ильин более двух десятилетий служил в армии, хотя по образованию был учителем истории и рисования. Максима Ильина призвали на срочную службу почти сразу после того, как весной 1934 года он окончил Можгинский педагогический техникум. Дед оказался на службе в Белорусском военном округе, в рядовых и сержантских чинах служил в конном пограничном отряде. С началом советско-финской войны Максим Ильич попал на фронт, командиром батальона прошёл Великую Отечественную, боролся с бандеровцами на Западной Украине, был в группе советских офицеров, расследовавших преступления нацистов в Норвегии.

Одно из самых ярких воспоминаний моего детства связано со складными солдатскими кроватями с жёсткими панцирными сетками. Они до сих пор стоят в нашем дачном доме. Семья Максима Ильича часто переезжала с одной военной базы на другую, и весь скарб должен был быстро и компактно укладываться. Дедовские портупея, кобура и золотые погоны частично сохранились до сих пор. Когда бабушка после зимы перетряхивала сундуки, то вывешивала на проветривание и амуницию деда. Я сразу обращал внимание на китель отменного качества и тёмно-синее галифе с красной опушкой. Эта «выставка» порой сопровождалась рассказами о его военной службе. Когда дед демобилизовался со срочной, он пришёл домой со звенящими шпорами, и подруги вслух завидовали бабушке: «Какой у тебя бравый кавалер! Ну просто орёл!». Прекрасно помню скупой рассказ деда о том, как он чуть не лишился всех зубов. Во время одного из ночных дозоров на польской границе его конь оступился, и Максим Ильич кубарем вылетел из седла. Приземлился крайне неудачно, «повстречавшись с пеньком», который лишил его белозубой улыбки.

Дедовские армейские байки не могли не повлиять на моё мальчишеское воображение. Тем более что в детстве он много времени проводил со мной, проще говоря, занимался моим воспитанием, пока родители работали. Ко всем своим заслугам дед был хорошим рисовальщиком. «Деда, ты нарисуй мне контуры лошади и всадника, а я раскрашу», – частенько просил я тогда. Поэтому родители не покупали мне раскраски. Их делал дед. Причём профессионально. Возьмёт, к примеру, книгу с иллюстрациями батальных сцен, начертит на чистом белом листе клетки и аккуратнейшим образом расставит в этих квадратах координаты А1, А2, А3 и т. д. А потом по пронумерованным «точкам» создавал копии. Понятно, что вслед за дедом я начал повторять его рисовальную технику, но мне было проще. Я брал тетрадный листок в клеточку и копировал оригинал.

«Преступная» идея и первые точные копии

Когда родители заметили, что я серьёзно увлечён рисованием, то отдали меня сначала в изостудию во Дворце пионеров, а чуть позже я поступил в Детскую школу искусств № 9, неподалёку от Ижевского механического завода. На моё счастье в ней была отличная библиотека. В советские времена иностранные периодические издания были большой редкостью, а в школе я обнаружил подшивки глянцевого венгерского издания «ИнтерпрессГрафик» (Interpressgraphic). В журнале было множество разделов, но меня больше всего интересовала рубрика по истории европейских армий. Особо привлекали картинки с изображениями армии французского короля Людовика XIV. Причём всякий раз я боролся с желанием «изъять» эти лучшие страницы из журнального экземпляра. Вынашивая идею вырезать вожделённые рисунки, однажды специально взял у отца (известного удмуртского писателя и драматурга Егора Загребина. – Прим. ред.) лезвие бритвы «Восход». Но так и не решился пойти на «преступление». И хорошо, что не решился. Вскоре я вспомнил, как копировал оригиналы и начал зарисовывать всех этих мушкетеров, пикинеров и кирасиров…

Два увлечения на жизненной дороге

Из моих одноклассников по «девятке» я был, пожалуй, единственным, кто не подал документы на художественно-графический факультет Удмуртского государственного университета, и решил поступать на исторический. Почему? Да потому что по живописи и лепке у меня было «удовлетворительно», по композиции и рисунку «хорошо», зато по истории искусств – всегда «отлично». Любопытно, что когда в общеобразовательной школе на уроках мне было скучно, в толстых тетрадях в 48 листов появлялись мои любимые воинские подразделения. По тем тетрадям было сразу понятно, к каким предметам, что называется, не лежала душа. Самое большое количество «иллюстраций» я сделал в тетрадках по химии, физике, алгебре и геометрии.

Помимо рисования вместе с дедом мы начали собирать коллекцию военно-исторических миниатюр. Хотя в моем случае «солдатист» проиграл рисовальщику. Я собрал около батальона солдатиков – 320 разных моделей пластмассовых, железных, фарфоровых, деревянных и т. д. В детстве мне не надо было лучшего подарка, чем набор солдатиков. Как было сказано в одной из серий «Истории игрушек» американской анимационной студии Pixar, «когда наступает время для переезда, первыми в расход идут солдатики». Но ко мне эта фраза не относилась. Коллекция выдержала все переезды. Так что два увлечения сопутствуют моему движению по жизненной дороге. При этом в собирании солдатиков я остановился ещё в старших классах, когда появились дешёвые и некачественные модели. Сегодня я не меняю, не продаю и не покупаю новые миниатюры. Пока я не готов приобретать индивидуальные экземпляры солдатиков, сделанные вручную признанными мастерами. Нет у меня времени и для того, чтобы «одевать» в цветастые мундиры, высокохудожественные оловянные заготовки. Может быть, когда выйду на пенсию, снова займусь раскрашиванием…

Главенство анатомии и искусственное «хаки» в грязи

Если говорить о любимой эпохе в военном костюме, то замечу, что в русской императорской армии самая элегантная форма, на мой взгляд, была в период правления Александра II. Тогда в России повсеместно шёл переход от традиции к новациям, и важно было уловить момент, возникший с распространением скорострельного нарезного оружия. Военная одежда должна была стать не яркой, а скрадывающей, но сохраняя элементы парадности даже в повседневном варианте. А вот при Александре III время красивой формы в русской армии закончилось. Тогда стала нужна одежда утилитарная. Как её называли, «мужицкая». В этой униформе было меньше цветов, но она стала гораздо более удобной. «В этой форме можно заниматься военным делом», – утверждали офицеры. Есть известное выражение, что «при Николае I шили мундиры для приёмов стоя». Сесть в этих приталенных мундирах было сложно! Не любили в русской в армии и прусскую форму, которую насаждали Павел I и его отец. «Русские прусских всегда бивали, что же тут перенять!» – справедливо восклицал Александр Васильевич Суворов. Мало того, что эта форма была неудобной. Она лишала русскую армию национального колорита. Если сравнить эту «павловскую» форму с «потёмкинской», то мундиры эпохи Екатерины II были гораздо практичней и живописней.

Но давайте снова возвратимся в конец XIX и в начало ХХ столетия, когда в военных одеждах наступало время «прятаться от врагов», быть более хитрыми, изворотливыми и манёвренными. Военная форма должна была соответствовать новому содержанию военной науки. Не зря же во время русско-японской войны белые солдатские рубахи летней полевой формы нарочито валяли в грязи, для того чтобы они превращались из видных мишеней в неброский цвет «хаки». Тем не менее при Николае II произошёл определённый ренессанс красивого мундира. К 300-летию дома Романовых в русскую армию вернули парадную форму, которая в своих элементах повторяла военные костюмы эпохи Отечественной войны 1812 года. Когда униформизм от крена в утилитарность выровнялся в сторону баланса, русская армия вошла в Первую мировую войну красиво одетой. А вот то, что она «некрасиво вышла» из этой войны, – совсем другая история…

Кстати, когда в новой России воссоздавали гвардейские Преображенские и Семеновский полки, которые сейчас охраняют президента России, за основу парадной формы взяли образцы 1913 года. Между прочим, впервые эталонный образец в русском военном костюме уловили в тот момент, когда от треуголок переходили к киверам и фуражкам, от париков и буклей – к естественным формам внешнего облика. То есть тогда, когда в главенство начали брать анатомию человека, а не слепое следование моде.

Наёмников встречают по одёжке

В своём любопытстве я интересуюсь обмундированием разных армий. Например, мне очень интересны немецкие ландскнехты. Мы знаем, что это были наёмные солдаты со своей психологией. В их негласном кодексе чести можно было не иметь ломаного гроша в кармане, но одежда должна была быть как у герцога. Пусть порой нестиранной и незаштопанной, но обязательно дорогой. Это делалось для того, чтобы показать, что ты стоишь не дёшево. Это тот самый случай, когда наёмников встречали «по одёжке», и тот из правителей, кто намеревался нанять профессионального солдата, обязан был раскошелиться. Потому что наёмнику были нужны деньги не только на прокорм, но и на достойное воплощение военных навыков и умений.

Помимо формы немецких ландскнехтов, моё внимание всегда привлекал австрийский военный костюм. В том же журнале «ИнтерпрессГрафик» публиковали статьи об австрийской или австро-венгерской армии, и меня интересовало, как на протяжении длительного времени можно было содержать все это воинство в белых (!) мундирах. Начиная с XVII века, с эпохи Евгения Савойского, белый цвет в военной форме доминировал в течение трёх веков! Причем австрийцы «не стояли в стороне». Они долго несли на себе тяжесть войны с Турцией на европейском театре. Мы должны знать и помнить свои победы и при этом не забывать о славных викториях других военачальников и их героических армий. Основу имперской армии составляли австрийцы – дейчмейстеры, но значительные подразделения были скомплектованы из венгерских солдат – гонведов и самых «безбашенных» тогда вояк-хорватов – кроатов. Они были граничарами как казаки в России, несли пограничную службу и принимали на себя первые удары османов.

Форменное безобразие

Многие современные исследователи считают близкой к идеалу военной формой офицерские мундиры вермахта, созданные художником Карлом Дибицем. Здесь мне придется вспомнить, что этот Дибиц начинал карьеру на фабрике Хуго Фердинанда Босса. Того самого Hugo Boss. Так вот этот Хуго Босс ещё в 1923 году открыл в городке Метцинген небольшую швейную фабрику по производству рабочей и спортивной одежды. Но к началу 30-х годов предприятие оказалось на грани банкротства, Хуго Босс примкнул к новому режиму, что спасло его фабрику от разорения. Босс получил заказ на производство униформы для военизированных партийных формирований СА и СС, а также для Гитлерюгенда. Позднее фабрика стала шить и форму для армии. В той форме решено было сделать ставку на серый цвет. «Мышиный» оказался привлекательным для глаз, сочетаясь с множеством других колеров. Покрой офицерского мундира тоже получился удачным. Неслучайно, что голливудский режиссер Джордж Лукас, создавая экранных героев «империи зла», «одел» их в форму, близкую к одежде вермахта. Впрочем, Пол Верхувен в «Звёздном десанте» тоже не избежал данной стилистики. Одновременно немецкая солдатская форма тех лет поражала безвкусием… Автор вольно или невольно подчеркнул тогда две большие форменные разницы.

Зулусский мотив в армии британской короны

Но лучше сменим тематический акцент, тем паче что есть много армий, чьи детали в форме нуждаются в пристальном изучении. К примеру, сейчас я интересуюсь формой британских колониальных войск, и вижу, как погружаюсь не только в униформизм, но и в родную этнографию. Кроме могучего флота Британская империя создала немалую сухопутную армию, состоявшую из многочисленных туземных контингентов, в чьих мундирах отчётливо прослеживались сикхские, палестинские, южно-африканские, карибские и другие мотивы. Форма британских колониальных войск, может быть, станет новым «полем» для моего рисовального хобби, исполненного в технике стального пера и смешения карандашных оттенков. Много лет назад схожим «новым полем» для меня стало этнографическое рисование в аналогичной технике. Причём во время полевых практик я не только «художничал» сам, но и старался научить студентов. По тем же самым клеточкам, с вычислением пропорций…