На Каме, брат, в Степаново, на Каме,
Где ловят рыбу голыми руками
На берегах среди кирпичных юрт,
Я заживу счастливый, как удмурт.
Эти слова принадлежат Михаилу Кочеткову – российскому поэту, композитору, гитаристу, автору и исполнителю множества песен. Известный бард недавно вновь приезжал к нам с концертом, выступив уже в 18-й раз на камском берегу.
Из большой открытой беседки, откуда открывается потрясающий вид на водную гладь, слышны музыка, смех, аплодисменты. Исполнители бардовской песни – Михаил Кочетков, Андрей Анпилов и Татьяна Дрыгина – представляют собравшимся свои новые произведения и давно полюбившиеся хиты, попутно делясь историями из своей жизни.
Когда меня спрашивают – не умирает ли бардовская песня, отвечаю: для меня это жизнь и самовыражение, и я точно пока не планирую покидать этот мир (смеётся). А ещё, несмотря на кажущуюся простоту жанра, «изгиб гитары» и «три аккорда» – всё вместе складывается в такое, что хочется повторять как мантру вечно. Помните: «а я еду, а я еду за туманом, за туманом и за запахом тайги…»? При этом она и строить, и жить помогает. Есть тексты, которые без музыки – ничто, и музыка без них – тоже. Вместе они способны проникнуть и зацепить так сильно, что становятся чем-то личным и дорогим каждому.
Мне было 17 лет, когда поступил в МГУ на геологический факультет и выбрал для себя специальность – мерзлотовед. Тогда стеснительный, с гитарой я сразу преображался. Представьте, что значил поющий и играющий человек в экспедициях, в условиях вечной мерзлоты! Сначала писал для компании, примерно такое:
После каждой попойки
я думал о ней,
я иду на помойку
и кормлю голубей.
Это, между прочим, про любовь (смеётся). А потом затянуло. Ты просыпаешься ночью и что-то пишешь, ищешь фразу, эмоцию, начинаешь «досабёрывать», так рождаются песни. Лучшие из них написаны во сне. Потому что вытащить что-то из подсознания по заказу – невозможно, а когда это приходит, сам смеёшься и плачешь, и как-то затихаешь. Иногда, когда смотришь на себя со стороны, порой кажется, что это не ты написал. Хитро происходит всё в этой жизни.
Мои стишки и песенки так тонки,
Что оценить их смогут лишь потомки.
Ты покури, читатель, лучше травку
И почитай какую-нибудь Кафку…
Или возьми какого-нибудь Блока,
Он тоже, говорят, писал неплохо,
Хотя мудрёно и витиевато,
Но в этом точно Пушкин виноватый.
Он виноват во всём, что происходит:
И в том, что старый друг ко мне не ходит,
И что опять же бьют в Донецк из пушки,
В том не Шевченко виноват, а Пушкин.
Ведь это ж он, пленительный бутуз,
Твердил: «Друзья, прекрасен наш союз!»
И мы, друзья, рождённые в Союзе,
Теперь гнобим друг дружку и мутузим.
Моя любовь народная спасёт –
Она крепка, как старая пехота.
Ведь если Пушкин это «Наше всё»,
То я хотя бы – «Ваше кое-что-то».
Вот откуда это? На самом деле, начинаешь писать и не знаешь, чем закончишь, какой поворот будет за следующей строкой. А если догадываешься, тогда неинтересно. Рецептов успешного творчества не существует. Только увлекаешься так, что бросаешь привычную жизнь. Я так и поступил в своё время, хотя был неплохим мерзлотоведом, защитил диссертацию.
В Степаново, в Степаново, на Каме
Когда я оказался в Удмуртии первый раз, то был просто покорён красотами и здешними видами. Очарован местом, теми, кто здесь жил, и их идеями. Тогда мне рассказали о проекте плавучей бани, а я – фантазёр, додумал и написал потом песню. Меня пригласили люди, которым нравилось моё творчество, они видели телевизионные программы с моим участием. Эти отношения давно переросли в дружбу, и теперь я бываю у вас постоянно.
На самом деле благодаря голубому экрану мне удалось побывать в таких отдалённых уголках нашей страны, что до сих пор удивляюсь, как меня туда занесло? В 90-х на канале «Северная корона» (6 канал) я в прямом эфире вёл программу «Утро неделового человека». Позднее, на другом телеканале – «Гнездо глухаря». Название очень соответствовало: как мне – немного глухому, так и возможностям техники того времени. Когда нам звонили в прямом эфире, было непонятно вообще, кто это – мужчина или женщина. Я спрашивал имя: Валерий? А оказывается, это Антонина. Выкрутиться возможно было только названием – «Гнездо глухаря», оно полностью нам соответствовало.
В 1996 году появилась телепередача об авторской песне «Домашний концерт», а через два года грянул дефолт. Его итогом для меня стал уход с телевидения, где для того, чтобы работать и выживать, надо было со всеми знакомиться и дружить, даже если не хочется. Мне же нравится общаться с теми, кого я уважаю и люблю. В своё время и работу на геологической станции, и хорошую должность оставил тоже по этой причине. У нас подобралась прекрасная компания единомышленников, с которыми мы организовали творческий союз бардов, стали выступать на концертах. Кстати, иногда гости наших мероприятий спрашивали: почему билет на Кочеткова стоит полтора рубля, а на Мирзаяна (Александр Мирзаян – российский поэт, композитор, бард. – Прим. ред.) – рубль? Ответ был простой. Часть гонорара, 50 копеек, отдавалась мной на «выпивку и закуску», должны же люди были совмещать полезное с приятным в выходной день. Что же я, не понимаю, что многие ждут не только концерт, но и то, что после него (смеётся).
Сразу в баню
Как-то я приехал в Находку. Меня спрашивают: извините, а у вас как принято – банкет до концерта или после. Я говорю – вместо. Они: а так можно? Конечно, отвечаю. Мне же уже оплатили гонорар за два концерта, поэтому лучше – сразу в баню. Они обрадовались. Объясняют, что народ у них выпивающий и билетов в огромный зал вместимостью полторы тысячи человек продали всего шесть. Вот мы и пошли человек 20 сразу в баню, кому хотелось меня послушать и пообщаться. Я потом к ним ещё приезжал, но это уже другая история, хотя добираться – не ближний путь.
Если говорить о гастролях, то они, конечно, бывают разные. С одной стороны – это работа, с другой – люди, которые на самом деле искренне желают тебя послушать, поэтому и едешь «за тридевять земель». Однажды меня пригласили в Ванино. Я, конечно, слышал песню «Ванинский порт», которая является своеобразным гимном колымских заключённых, а о самом объекте – крупнейшем порту в Хабаровском крае, расположенном в бухте Ванино, знал совсем немного. Организаторы предложили хороший гонорар и стали звать так настойчиво, что мелькнула мысль: хотят сдать на органы китайцам. Поэтому сказал, что поеду только с другом Андреем Анпиловым, в случае чего вместе будем отбиваться (улыбается). Они согласились. Ехать было накладно, вернее – неудобно. Сначала до Хабаровска, далее на самолёте, которому, наверное, было 200 лет. Часть пути на машине, через заповедник, 600 километров. Там совершенно другое измерение, иная жизнь. Тем не менее гастроли тогда получились замечательными, а встречи с люди – душевными.
На самом деле мне больше нравятся камерные концерты, когда собирается не более 50 человек, там бывает такая доверительная атмосфера. Хотя и несколько тысяч, как на Грушинском фестивале, где «свет софитов бьёт меня насквозь», тоже интересно, щекочет нервы.
Между двух жён
Так как поклонники бардовской песни живут в разных странах и континентах, я регулярно езжу по миру, давая концерты. Два года назад был в Австралии, проехав по ней не одну сотню километров, но отправился-то я туда с ещё одной целью: чтобы сфотографироваться со своими жёнами. Их у меня две – бывшая и настоящая, смотрите, как хорошо получилось.
С первой женой познакомился ещё в спортивной школе №22, учились вместе. Я занимался плаванием, она тоже. Позднее увлёкся водным поло, став чемпионом СССР по этому виду спорта среди юниоров. Моя девушка была не столь одарённой (улыбается), но мы всё равно поженились.
Ей всегда хотелось уехать из страны, она долго меня звала, но я таким желанием не горел, на том и расстались. В Австралии встретились тепло, даже тёща бывшая пришла на концерт. Ради этой фотографии и поклонников проехал долгий путь, сначала до Мельбурна, потом ещё до Аделаиды добирались три дня. Чуть здоровье там не подорвал, проезжая по Кунаворре, это регион виноделия в Австралии, как Кахетия в Грузии. Представляете, каково мне было, когда там везде предлагают попробовать замечательное вино, приглашают на дегустацию, рассказывая о своём продукте. Так и ехали: с вином, мимо пещер и тёплых источников, попутно нежась в целебных водах.
Насмотрелся на пасущихся огромными стадами, вернее стаями, какаду. Гомон стоит, крик. А вот кенгуру почти не встречались, коалы тоже, а жаль, хотелось на них поближе посмотреть. Заработанные деньги там тоже не удалось потратить, куда ни приходили, везде нас угощали, говорили, что они – мои поклонники.
В Америке всё по-другому, там другие эмоции. Если говорить о красивых местах, то запомнилась Канада, удивила и даже потрясла своими видами.
Пиросмани в кабинете
У каждой страны свои законы, правила, обычаи, но, наверное, такого, как в Грузии, не встретишь нигде. Мой папа 40 лет прожил в Тбилиси, у нас там до сих пор живёт половина родственников. Туда приезжаешь, как будто попадаешь в советское время, оно замирает, и ты уже никуда не спешишь, живёшь не планами, а чувствами. Тебя встречают как самого дорогого гостя, обнимают, целуют, рассказывают семейные истории, готовы во всём помогать.
Я пришёл в Музей изобразительных искусств имени Пушкина, что на проспекте Руставелли, мне очень хотелось посмотреть работы своего любимого художника – Пиросмани. Вернувшись, рассказываю брату, декану одного из факультетов Тбилисского университета: всё понравилось, но жаль, что не все полотна художника выставлены, не удалось увидеть «Дворника», «Лунную ночь», «Жирафа». Он тут же звонит директору музея и начинает ему говорить: послушай, дорогой, приехал мой брат из Москвы, расстраивается, что нет любимых картин. На что директор ему отвечает: они есть, но висят в его кабинете, там сигнализация более надёжная. Пригласил приехать, посмотреть, конечно же, я вновь отправился в музей, не упускать же было такую возможность.
Это просто Тбилиси, наверное, у них так устроен. Тут начинаешь понимать, что на одни и те же предметы можно смотреть по разному. Иногда удивлённо, порой раздражённо или как Довлатов: он смотрит с каким-то волшебным, слегка с похмелья взглядом, и счастлив, что выжил после вчерашнего. Вот это ощущение дурацкой улыбки у меня тоже иногда присутствует. Может, кто-то думает: вот ненормальный. А мне просто хорошо.
Счастье есть!
Творчество, общение, семья – составляющих счастья много. В этот раз я приехал в Степаново с сыном, он здесь не первый раз, ему очень нравится. Сын айтишник, работает в крупной московской компании. Дочь живёт в Америке. Когда-то вышла замуж за австрийца, который работал в Силиконовой долине. Позднее его перевели в Вашингтон, семья тоже переехала туда. Сейчас она открывает детский сад для особенных детей, её специальность – психология. Недавно у них родилась дочь, моя внучка. Счастливый дед сразу написал по этому поводу небольшой стишок.
Приятно, как в детстве, с улыбкою сладкой,
Проснуться с утра на девятом десятке.
И шустрый, как веник, как Жучка счастливый
Устроить пробежку за утренним пивом.
И старая дочь со стареющей внучкой,
Которых зову я «Могучая кучка»,
Недобро взглянут на меня с укоризной,
Как смотрят враги на родную Отчизну.
А может, иная грядёт перспектива,
И кто-то другой будет пить моё пиво?
А я буду спать под могильною кучкой,
Оплаканный дочкой, внучкой и Жучкой.
Решил, что это будет моя эпитафия, я её уже сочинил, чтобы друзья не мучились. Они у меня замечательные, не хочу их утруждать (смеётся).
