Ижевчанин делает ножи, которые можно назвать одновременно «предметами хозяйственно-бытового назначения» и произведениями искусства.
Не бойтесь тех, кто знает, как надо
– Когда меня спрашивают о том, кто я – ножевик, ножедел или ножевщик, обычно отвечаю: «Вообще-то я оружейник!» – усмехается ижевчанин Анатолий Ураков, опровергающий строчку из песни Александра Галича «Бойтесь того, кто скажет, я знаю, как надо». – Правда, раньше в слово «оружейник» вкладывали абсолютно другие понятия, и сегодня многие из них утрачены. В моём понимании оружейник – это человек, который рукодельник, который умеет делать всё. Не только изобразить свою идею на бумаге, но и самостоятельно воплотить её в жизнь. Может быть, прозвучит нескромно, но мало кто в одном лице воплощает в себе конструктора, проектировщика и изготовителя. По образованию я именно конструктор стрелкового оружия. Кстати сказать, раньше моя специальность имела номер и называлась несколько иначе: «0542 – полигонные установки». Так вот я могу создать проект не только на бумаге, но и собственными руками изготовить опытный образец.
Далеко не все понимают, что создание образца – это отнюдь не создание чего-то материального. В первую очередь, это создание технологии, потому что придумать можно всё что угодно, а вот как это сделать – доступно единицам. Самое главное, что оружейник должен предвосхищать, предвидеть то, что получится на финише. И это одна из главных составляющих в компетенциях оружейника-конструктора. Причём на финише получить как раз то, что ты задумывал. Пусть не сразу, пусть с трудностями, но получить… Если у тебя не будет ясности «на стадии бумаги», то не будет ясности и «в железе», что после повлечёт массу неудобств при использовании.
Свежий взгляд на нерушимые законы физики
– За многими известными и уважаемыми оружейниками стояли сотни людей – технологи, слесари, станочники, без которых было бы невозможно воплотить в жизнь даже опытные образцы. Может быть, не совсем корректно сравнивать, но принцип «идея – опытный образец – серийный образец – потребитель» в любом случае сохраняется и сегодня. Но за мной-то не стоит ни один человек, и то, что я создаю на бумаге, то и воплощаю в жизнь сам. От начала и до конца, – продолжает монолог Анатолий Иванович.
Наверное, философия самости, возможность быть тем, за кем не стоят, быть самому и идти впереди всех стала решающей в переходе Уракова от создания стрелкового оружия к разработке и производству именных ножей под известной в стране и за рубежом маркой «А. И. Ураков в Ижевске».
– Это произошло почти два десятка лет назад. Скажу откровенно, меня страшит словосочетание «коллектив авторов». А тут только я и больше никого! За этот непривычный подход меня в своё время и «выгнали» с Ижевского машиностроительного завода. Когда ты находишься в коллективе, когда кругом снуют многочисленные начальники, советчики, обязательно возникнет момент неверия в твои идеи, знания и навыки. Когда кто-то скажет: «Ничего из этого не выйдет!» Или другая история: «У тебя ничего не получится, если ты не будешь следовать моим указаниям». Поэтому я и ушёл с завода. Сейчас мне никто никаких указаний не даёт, и у меня есть результат, – утверждает оружейник и как будто в подтверждение держит в руках нож, у которого в мире нет аналогов по узлу запирания и по многим другим решениям. – Наверное, оружейное прошлое помогло мне привнести в ножевое дело так называемый «свежий взгляд». К примеру, узел запирания – «затвор Уракова», или «скос Уракова» на обухе клинка я разработал ещё десять лет назад, и до сих пор никто не смог их повторить. Хотя правила в нашем деле очень простые и давно проверенные – есть законы физики и законы эргономики, которые нарушать нельзя. Поэтому я тоже стараюсь их не нарушать.
Есть и ещё один важный аспект работы в одиночку. На заводе после создания опытных образцов они проходят испытания – тысячи циклов на взаимодействие узлов, наработки на отказ и пр. И только после этого серийные образцы поступают в продажу, доходя до потребителей. Подобной возможности у меня нет. Поэтому, чтобы избежать рекламаций по поводу «сырой» конструкции, мне нужно сделать продукцию сразу и правильно.
Продукция с душой «часов не наблюдает»
– Среди массовых экземпляров «складников» и ножей с фиксированным клинком мне периодически попадаются изумительные вещи, – Ураков делает комплимент коллегам. – Но все эти «изюминки» упираются в особенности дизайна. Больше-то всё равно ничем не удивить, потому что в ножевом производстве всё ограничивается тремя-четырьмя основными конструктивными видами. И даже самый необычный дизайн получается «вещью в себе». Красиво? Да, вне всякого сомнения, красиво! Но для чего нужна эта красивость, или какой-то конструктивный «закидон», не совсем ясно. В отличие от большинства ножеделов, я в своих ножах могу объяснить любую линию, любое движение, могу объяснить всю эргономику ножа. И эти примеры выводятся в оригинальный личный стиль. Для меня это крайне важно. Мои ножи узнаваемы в любом месте и в любое время. Мне есть что оставить после себя.
– Памятник я себе уже наковал, – смеётся Анатолий Иванович. – На ежегодной специализированной выставке «Клинок» люди с удовольствием смотрят на ножи знаменитых производителей. Это потрясающая продукция – высокого качества, с броской гравировкой. Всё в этих ножах сияет, всё технически совершенно, и не к чему придраться. Рядом мой стенд, где я ничего не скрываю от своих пользователей, рассказываю сам и отвечаю на любые вопросы. И очень скоро замечаю постепенное «смещение интереса». По всей вероятности это происходит потому, что в массовом изготовлении ножей участвуют обезличенные художники, авторы проекта, слесари по клинку, по ручке, по гравировке, покрытию, мастера по коже, а ещё начальники и владельцы фабрик. Тот самый «авторский коллектив». Каждый из них высочайший мастер своего дела, но когда мастерство накладывается, суммируется, то массовое изделие теряет лицо. Их философия направлена только на продажу. Лучше на массовую. А у моих ножей, как мне кажется, есть душа. Однажды генерал с очень большими звездами признался мне: «Толя, твой нож мне настолько понравился, что я его положил под подушку!» И это не единичный эпизод, а почти «типичная» история, потому как в моих ножах есть часть меня…
Острый результат общения с людьми
– Более 90% моих ножей становятся результатами общения с людьми. Вот придут иногда охотники или рыбаки ко мне и начинают делиться: «А мне было бы удобно, если бы…», «а мне надо вот так», и начинают проговаривать свои необходимости. Я внимательно слушаю всех, накапливаю информацию, и затем она выплёскивается у меня в эксклюзивное немассовое изделие. Другой вопрос в том, что я не смогу объяснить миг, момент и природу рождения этого выплеска. Как нельзя растолковать природу в сочинении стихов или музыки – они рождаются «из ниоткуда».
И всё же для себя я примитивно фантазирую и объясняю творческий этногенез в виде линий. Эти линии воображения, материала, дизайна, технологии или практического применения до определенного момента витают у меня в пространстве и текут параллельно. И вдруг после некоего «удара внутри» все эти линии «стекаются» в общий поток, входят в один образ, соединяются в форму, материю и наполняются содержанием. Поэтому просто сесть за стол, взять лист бумаги и нарисовать на нем эскиз ножика я не смогу. Записать «музыку на ноты» я не способен. Зато все эти линии выплёскиваются у меня в «подготовленный экспромт».
Замечательная привычка и халявное бревно
– Если касаться технологии, то для изготовления ручки я использую промасленный орех. Англичане пользуются данной технологией больше двух веков. Она трудоёмкая, но в этом есть эффект – утилитарный и эстетический. Из сталей прежде я использовал российскую марку 95х18. Но сейчас хорошая сталь этой марки большая редкость, и поэтому приходится покупать немецкую сталь марки 440с. Это почти прямой аналог 95х18, но даже чуть-чуть лучше. К тому же я умею её термически обрабатывать в собственной мастерской.
Говоря о названиях своих ножей, признаюсь, что процесс поиска имени бывает для меня затруднительным. Но, тем не менее, я нахожу оригинальные названия, потому что по старинке продолжаю много читать. Книги – это моя замечательная привычка, от которой сложно избавиться, – на лице Анатолия Ивановича вспыхивает новая усмешка. – Так что имена ножам я черпаю из книжек и из бытовых условий. «Фактор уверенности» – это нож с фиксированным клинком. Почти что «маузеровский» штык с формой, проверенной столетиями. Или «Предчувствие необходимости». Этот нож я позиционирую в качестве большого ножа-топора. Много раз я застревал на бездорожье в глухих лесах и всегда ругался: «Ну вот, опять топор не захватил!» И вот когда я безвылазно застрял в очередной раз, то решился-таки взяться за разработку и сделал нож, которым можно за три-пять минут перерубить березу диаметром 200 мм. Под «Предчувствие необходимости» я подвёл прочную идеологическую базу – в мире миллионы всевозможных мачете, но они недоделаны и нарушают физический принцип, отдавая в руку при рубке. А моё «Предчувствие необходимости» в руку не отдаёт. В своей мастерской я нарочито положил бревно, и иной раз «провоцирую» гостей. Они рубят древесину, рубят наотмашь, со всей дури и силы, а запыхавшись и утомившись, откровенничают: «Действительно, никакой отдачи в руку нет. Можно без устали рубить целый день. Эргономика вашего ножа правильно учитывает физиологию».
Что касается ножа «Панчо Вилья» – это большой складной походный ножик. Своей тесной компанией друзей-оружейников мы иногда встречаемся в Москве в ресторане мексиканской кухни «Панчо Вилья». И вот однажды мне пришла мысль сделать большой нож типа навахи. Причём с расширением функции для бытового применения. Название заведения и надоумило меня дать яркое имя ножу. Этот нож я подарил шеф-повару ресторана Артуро Родригесу, и кулинар был в полном восторге от редкой кухонной «утвари» с гравировкой.
Про ножи и жизнь – с лидером «Любэ»
«Тряпочные» испытатели и «диванные» аналитики в Сети довольно часто пытаются уколоть и обидеть ижевского ножедела.
– Но ни один из них почему-то не высказал свои упрёки глядя мне в глаза, – разводит руками Анатолий Иванович. – Бывало, что эти «диванщики» обвиняли меня в том, что мои ножи не пригодны для решения боевых задач. Ответ на эти обвинения дали даже не оружейники, а офицеры спецподразделения ФСБ России по борьбе с терроризмом: «Мы использовали ножи Уракова при проведении наших операций». Скажу честно, этими ножами я горжусь. Порой спрашиваю-проверяю своих постоянных клиентов на выставках: «Что ты делаешь этими ножами?» – «Я делаю ими всё – режу, рублю и даже колю!» – нередко отвечают заказчики. Как-то на одной из тусовок в Самаре мы пересеклись с Николаем Расторгуевым (лидером группы «Любэ». – Прим. ред.) и несколько часов разговаривали про ножи и про жизнь. Делюсь с Николаем, что мне эти ножи до того надоели, что готов всё без жалости бросить… Сказал, и вскоре меня осенило, что чувство ответственности, воспитанное очень давно, останавливает меня от этого шага. «Если людям нравится, то зачем надо бросать своё призвание? Нужно его продолжать», – произнёс Расторгуев. Вот я и «тащу свой крест», занимаясь в жизни тем, что умею делать лучше всего. Для меня изготовление ножей не является способом обогатиться. Это мой способ выжить. Руками в России много не заработаешь. Впрочем, как и головой… У меня вошло в привычку всегда говорить «спасибо» всем, кто пользуется моими ножами, извиниться за нечаянно сказанное резкое слово и пожелать им удачи и хорошего настроения!
Самое удивительное состоит в том, что произведения искусства, созданные Анатолием Ураковым, укладываются в «рамки» государственного стандарта для ножей хозяйственно-бытового назначения и не требуют специальных разрешений на хранение.
