Переход развитых экономик к «зелёной» энергетике создал шоковый эффект и опасные точки экстремума для производителей углеводородов. Как сегодня себя чувствует традиционный рынок нефти и какими будут его позиции при переходе к новому энергобалансу, углеродной нейтральности, оценивают эксперты нашего журнала.
Валдис Плявиньш, независимый эксперт в нефтегазовой области (Москва):
– Европейская комиссия анонсировала глобальные планы – отказ от ископаемого топлива к 2050 году. Согласно концепции нулевых выбросов, принятой в Европе, на место традиционных источников энергии должны прийти другие, «зелёные», в частности водород. Последствия «политики нуля» для России будут. Главным образом, они выразятся в значительном сокращении спроса на экспортную продукцию – нефть и газ.
При всём этом Европа, согласно сегодняшним заявлениям, будет больше всего заинтересована в экспорте «зелёного» водорода, произведённого путём электролиза воды с использованием электроэнергии, выработанной из экологически чистых ВИЭ. Россия способна производить «голубой» и «бирюзовый» водород. Спрос на эти «недостаточно зелёные» источники энергии определённо будет расти в кратко- и среднесрочной перспективе, если не произойдёт резкого ухода от водородной лихорадки. Однако в долгосрочной перспективе эти виды водорода, как минимум, на европейском рынке потеснит «зелёный», точно так же, как вытесняют уголь и нефть.
Впрочем, эксперты говорят: не нужно форсировать события. Транспортировка водорода в настоящее время является менее эффективной в сравнении с традиционными энергоносителями. Не могу не согласиться с тем, что процесс транспортировки водорода недостаточно эффективен и не слишком хорошо изучен. Идея о создании групп установок по производству водорода интересна, хотя и достаточно сложна в реализации из-за капитальных затрат. Оптимальным вариантом некоторые аналитики называют производство водорода или метано-водородного топлива из природного газа, поставляемого через развитую сеть газоснабжения, рядом с крупными зарубежными потребителями.
Что же ждёт так называемый традиционный рынок нефти на фоне ослабления позиций сырьевых активов, прочих изменений? Надо понимать, что за резкий отказ от традиционных источников энергии, таких как нефть и уголь, в первую очередь ратуют развитые страны Запада. Промышленные центры мира, которые уже давно находятся в странах Азии, на данный момент просто не могут себе позволить отказаться от недорогих источников энергии вроде угля. Разумеется, отказ западных стран от нефти серьёзно скажется на спросе, а значит, и на нефтяном ценнике. Но, как и сейчас, основными потребителями ископаемого топлива будут развивающиеся страны Азии, такие как Индия, Китай (несмотря на значительные инвестиции в ВИЭ), другие азиатские государства.
Нельзя обойти вопрос о развале сделки ОПЕК+. Если мы говорим о первоначальном разрыве соглашения в 2020 году, сложно посчитать даже примерный экономический бэкграунд для России. Причина ситуации кроется в опасном событии для нефтяной промышленности – коллапсе на рынке, вызванном повсеместным карантином, закрытием границ и т. д. Считаю, что сделка ОПЕК+ в том виде, в котором её заключили после совещания 9 апреля 2020 года, была бы заключена в любом случае.
На данный момент рынок нефти находится в стабильном состоянии. Делая ссылку на вице-премьера Александра Новака, можно привести такие данные. Российская Федерация начнёт наращивать добычу примерно на 100 тысяч баррелей в сутки ежемесячно, начиная с августа 2021 года. Это означает возможность выхода на докризисные показатели к середине 2022 года.
На 17 августа 2021 года стоимость барреля Urals находится на уровне 68,8 доллара за баррель. Эта цена более чем комфортна для России, ситуация играет на руку для того, чтобы пополнять как бюджет, так и Фонд национального благосостояния. Цена отсечения бюджетного правила на 2021 год равна 43,3$ за баррель. Соответственно, при цене выше этого уровня государство направляет сверхдоходы на покупку иностранной валюты, которую впоследствии направляет в ФНБ – основной резервный фонд Российской Федерации.
В перспективе всё будет зависеть от волатильности нефтяного рынка. Установленная цена отсечения является достаточно низкой по нынешним меркам, а значит, это позволит нашей стране и дальше извлекать выгоду из функционирования нефтяной промышленности.
Игбал Гулиев, к.э.н., заместитель директора Международного института энергетической политики и дипломатии МГИМО (Москва):
– Считаю, что полный отказ от ископаемого топлива невозможен, есть большая вероятность того, что более устойчивое положение получит, если мы говорим о мировой экономике и преимущественно о европейском регионе, диверсификация источников энергии. Также, вероятнее всего, укрепится тенденция существенного увеличения доли ВИЭ в мировом энергобалансе. На этом фоне водородные технологии получения энергии выглядят наиболее привлекательно, учитывая, прежде всего, необходимость государственной поддержки, поскольку рынок не сформирован и не имеет устойчивого спроса.
Если рассматривать место России на будущем рынке водородной энергетики, стоит отметить, что есть готовность к поступательному наращиванию объёмов производства водорода, обеспечению инфраструктуры, транспортных путей, разворачиванию объектов хранения ресурса в непосредственной близости к рынкам сбыта. Также стоит учитывать, что в стране существует определённый научный опыт в области водородных технологий.
Особое внимание сегодня приковано к тому, как «зелёный поворот» скажется на классике жанра – ископаемой энергии. Здесь отрицательный момент в том, что увлечённость безуглеродным производством приводит к резкому оттоку инвестиций из сектора, а это – путь к объективным сложностям развития рынка, в перспективе – к дисбалансу спроса и предложения, резким изменениям в ценовой конъюнктуре.
Несмотря на постепенное восстановление мирового рынка нефти, потребление, вероятнее всего, не вернётся к ранее считавшемуся «нормальным» уровню. «Другое» поведение потребителей в период пандемии, политическая направленность правительств на низкоуглеродное будущее привели к резкому снижению ожиданий по спросу на следующие несколько лет. Реакция (глобальная – стран и локальная – компаний) понятна: жёсткие решения по нефтедобыче и нефтеразведке, развитию мощностей, которые в будущем могли простаивать. Сокращение инвестиционной активности также может иметь геополитические последствия и увеличивает риск дефицита в будущем.
Мировой рынок нефти по-прежнему выглядит достаточно обеспеченным в среднесрочной перспективе, но при отсутствии инвестиций в разведку и добычу подушка запасных мощностей будет постепенно разрушаться. Запасы нефти в мире продолжают сокращаться.
В рамках «зелёной» энергетики могут быть возобновлены благоприятные условия для производства биотоплива, солнечных панелей и урезаны привилегии НПЗ.
На волне декарбонизации страны стараются идти по пути развития технологий углеродной нейтральности. Американский энергетический сектор должен отказаться от выбросов углерода через 14 лет, США станут углеродно-нейтральными к 2050 году. Страны Евросоюза рассматривают введение углеродного налога на импорт сырья.
Просчитывая все риски и перспективы, нефтегазовые корпорации форматируют свои активы по «зелёному» принципу. Игроки рынка приобретают дополнительные мощности по генерации энергии за счёт ВИЭ, вкладывают в технологии производства биотоплива, ужесточают контроль за выбросами метана, инвестируют в технологии улавливания CO2 и его последующую закачку в пласт. Отраслевые монстры готовятся к переменам, в том числе и в России.
Интересно, что средства на антиклассическое развитие нефтегазовой отрасли – это отчасти доходы от реализации ископаемого топлива. Строительство инфраструктуры требует колоссальных затрат, и получается, что темпы прохождения пути к углеродной нейтральности зависят от динамики продаж «привычного» сырья.
Сергей Антонов, генеральный директор Golden Motor Russia (компания-поставщик комплектующих для электротранспорта, Московская область):
– Добыча нефти в России достигла своего пика и будет постепенно падать. Причины можно понять на примере типичного профиля добычи нефти. Падающий характер добычи можно прогнозировать после 15–20 лет с момента начала работ на месторождении. К этому моменту процент воды в добываемой жидкости растёт, наблюдается высокая обводнённость продукции и медленное уменьшение добычи нефти, и в конце четвёртой стадии разработки «водный» показатель стремится к 100%.
Как пример – ситуация в Татарстане и Башкортостане, здесь месторождения интенсивно разбуривались в военные годы, и здесь добывают нефть 75–80 лет. Сейчас собственно нефти в продукции – 2–4%, остальное – вода.
В Западной Сибири месторождения начали интенсивно разбуривать в 1975–1978 годах, а это более 45 лет добычи, достигнута последняя, четвёртая, стадия разработки, вода в продукции в среднем достигает 75–85%. Есть уже города, где практически закончилась нефть, трудовые ресурсы не нужны, население начинает уезжать в соседние города и регионы.
В целом по России – сотни месторождений, крупные открыты уже давно. Сейчас начинают разрабатываться труднодоступные залежи за Полярным кругом, эта работа требует больших капитальных затрат, в том числе на обустройство дорог, инфраструктуры. Себестоимость добычи будет только расти. Надо сказать, что шельфовые проекты требуют ещё больше капитальных вложений.
Показательна отставка в этом году руководителя Роснедр, замминистра природных ресурсов, который заявил в апреле этого года: «Рентабельных (запасов нефти) в соответствии с данными инвентаризации хватит на 19 лет». «Плохие» новости дорого стоили чиновнику. Но в любом случае отставка не решает проблему с запасами.
Доходы от экспорта нефти и газа резко упали за полтора года. Европа следует Парижскому соглашению и сокращает импорт прежде всего наших ресурсов. Это, конечно, может немного увеличить сроки добычи, но не решает вопроса: а что дальше? Технологическое отставание?
Когда говорят о лобби в России новых генераций, мне всегда хочется спросить: что в стране, где надеются на бесконечную углеводородную историю, сильнее – поддержка нефтяных проектов или альтернативных? Пока у нас ещё очень мощные чаяния и надежды на то, что нефть будет вечной. Допустим, что в стране с электротранспортом – проникновение минимально, объёмы продаж исчисляются 0,02%. К примеру, в скандинавских странах доля составляет 75%. В Европе в прошлом году купили более 1,4 млн шт. новых электромобилей, в Китае – 1,3 млн единиц. Одних электрических заправок там сотни тысяч, а у нас пара сотен. Считаю, что за электродвигателем будущее, это более совершенная модель по отношению к ДВС.
Планы декларируются, но ничего масштабно не делается. Это понятно, если посмотреть в сторону инфраструктурных моментов. Имеющаяся трубопроводная система не приспособлена для перекачки водорода. Помимо давления, есть другие нюансы. Водород – самый лёгкий газ, он летуч, способен просачиваться через малейшие микроскопические трещины.
Очень важен вопрос о том, что будет с Россией, если не развивать и искусственно тормозить развитие альтернативных проектов. Закончится нефть – чем будут топить северные города, из чего будут делать искусственные материалы, пластик и т. п.? Нефтедолларами?
В Китае существует запрет на вывоз ряда ресурсов – в виде готовой продукции. Там думают о будущих поколениях. По расчётам Римского клуба, при росте народонаселения и потребления традиционных ресурсов хватит только до 2100 года. Осталось менее 80 лет.
