Российский музыкант Вадим Эйленкриг поделился с мужским журналом «Репутация в жизни», сколько в его коллекции ножей, как сохранить отношения и сколько лет его любимому мишке.

 

— Когда-то в блоге вы писали, что у вас большая коллекция ножей — около 60 штук. Вы продолжаете этим заниматься?

— (показывает раскладной нож, который лежал на столе) Да, ножи есть. Они везде у меня лежат. Но собирать перестал. Во-первых, их стало очень много. Складной нож для коллекции — это не предмет первой необходимости. Во-вторых, все, которые ещё можно было себе позволить, я купил. А дальше начинаются совершенно космические цены. Складные ножи по конструкции очень сложные. Соответственно, цена отличается от обычного ножа с фиксированным лезвием. К счастью, у меня коллекционирование не перешло в разряд фанатизма. Но я хочу сделать небольшую полку-витрину, куда выложу самые любимые экземпляры. У меня есть ножи, которые со временем только растут в цене у коллекционеров.

 

— Вам нравится Япония с их культурой холодного оружия?

— Конечно! У меня даже квартира в таком псевдояпонском минимализме: двери в спальню раздвижные (встает, подходит к двери и раздвигает её). Понятно, что квартира сильно европеизированная, но когда я думал об интерьере, то хотел восточные нотки. Есть две катаны, правда, не японские: одна камбоджийская — очень хорошая. Эти мастера гордятся тем, что из не традиционных инструментов используют в производстве только тиски. Однажды, я по глупости срубил березу этой катаной. До сих пор жалею: росла себе береза, красивая, а я сдуру срубил. Но меч зауважал, потому что даже такой неподготовленный человек, как я, сумел срубить березу одним ударом.

 

— Вы заведуете кафедрой джазовой музыки и импровизации в Государственной классической академии имени Маймонида. Расскажите о современных студентах.

— То ли я уже вошел в тот возраст, когда начинаешь говорить «а вот в наше время», то ли что-то ещё. Могу ошибаться, но они технически продвинутые как в исполнительстве, так и в жизни. Эти люди были воспитаны не на живом общении, а на общении с помощью гаджетов. Причем, лучший друг — это гаджет. У меня есть странное ощущение, что это поколение теряет эмоциональную составляющую. Я это объясняю простыми бытовыми ситуациями.

Раньше — созвонился с девушкой, ждешь её у памятника им. Пушкина. У неё только домашний телефон, нет сотового или пейджера. Ты стоишь и нервничаешь, если она опаздывает: придет или не придет. А сейчас просто пишут: «Я опаздываю». Нет этих глубоких переживаний, какого-то правильного, хорошего страха. Беспокойства в людях нет. Не знаю, хорошо это или плохо. Я не отношусь к людям, которые говорят: «Давайте отберем у ребенка айпады». Но мы войдем в общество менее эмоциональных людей. В то же время, им будет проще общаться, договариваться при помощи гаджетов.

 

 

— Тогда позвольте продолжить тему эмоциональной бедности. У вас была программа с Даниилом Крамером «Два еврея: богатый и бедный». Можно назвать современное общество духовно бедным?

— На самом деле, название концерта было моей шуткой. Когда выступаешь в любом академическом зале с традициями, нельзя просто написать Даниил Крамер и Вадим Эйленкриг. Всегда надо написать: «С программой…», дальше придумывай, что угодно. У меня тогда родилась эта шутка, что с Игорем Бутманом такого не сыграешь — сразу понятно, кто там богатый, а кто бедный (смеется).

Я бы не сказал, что народ духовно беднее. Процент думающих людей всегда примерно один и тот же. Публика, с которой мы общаемся на концертах, те дети, которых мы видим на мастер-классах — они совершенно с другими лицами. Они по-другому думают, чувствуют, они образованны, читают, смотрят телеканал «Культура».

Недавно меня пригласили сниматься в передачу «Спокойной ночи, малыши». Я безумно рад, потому что считаю её самой доброй передачей, которая вообще может быть. Мы же росли на этой передаче, прямо с утра ждали. Я узнал, что её больше нет на центральных каналах — она идет на «Культуре». Грустно немного, наверное, так и должно быть.

 

— Вернемся к преподаванию. Любят ли трудиться современные студенты?

— Опять же это зависит от конкретного случая. Большинство трубачей, которые у меня учатся, пашут с утра до ночи. Я их всех сразу предупреждаю, что по-другому не будет. Конечно, попадаются и такие, которые делают все по минимуму.

 

— А вас родители заставляли учиться музыке?

— Конечно, заставляли. Кто будет по доброй воле учиться в музыкальной школе после общеобразовательной? Но мне кажется, что воспитание и любовь родителей заключается в том, чтобы достаточно жёстко делать то, что они считают правильным для своего ребенка.

 

— Даже, если родители ошибаются?

— Тут надо понимать, что воспитание — дело ответственное. Но предоставлять ребенку право выбора смешно. Подвергать что-то сомнению — это приходит с возрастом. Как человеку с несложившимися взглядами, с отсутствием философского склада ума, предлагать делать выбор. Я считаю, что это самое отвратительное в педагогике.

 

— Вы часто даете интервью. Чем отличаются вопросы женскому и мужскому изданию?

— Я как-то не отличал издания по гендерному признаку. Женщин больше интересует абстрактный мужской взгляд на отношения полов. Мужские издания ни разу не задавали мне этот вопрос, хотя мне кажется, что я мог бы дать хорошие советы. Там интересуются объемом бицепса, сколько я жму лежа.

 

— Тогда предлагаю отойти от стереотипов — могли бы вы дать рекомендации мужчинам, как сохранить отношения?

— Про это книгу можно писать. Нет какого-то одного способа. Единственное, что я бы мужчинам рекомендовал не забывать при знакомстве с женщиной, она считает нас идеалом. Недаром, отношения в самом начале очень хорошие, яркие. Сейчас я скажу одну вещь, с которой поверхностные женщины не согласятся, надеюсь, думающие меня поймут.

Прежде всего, мужчина должен из себя что-то представлять. Причем, это зависит не от количества денег, ни от внешности. Личность — это мудрость, это сила характера. От таких женщины не уходят. Как только мужчина начинает себя вести не «по-мужски» — это конец отношений. Только один раз в глазах женщины можно стать «не мужчиной». Сколько бы женщины ни говорили, чтобы мужчины во всем им уступали, все это заканчивается плачевно. Мы можем им в чем-то уступить, как ребенку: зеленые или красные сапожки купить. Но в паре должны быть ведущий и ведомый. Если хоть раз мужчина уступает женщине роль ведущего, он уже навсегда для неё ведомый. Как бы она ни говорила, что он молодец, он современный и склонен к компромиссам, скорее всего, уважать его она не будет. Это тонкий момент в отношениях, он требует мудрости. Если ты просто самодур, давишь на женщину, из этого тоже ничего не получится.

Самое ужасное, что может сделать мужчина — вступить с женщиной в спор, когда начинаются крики и оскорбления. Женщина на этом поле всегда выигрывает. Если ты тоже начинаешь кричать и оскорблять — ты не мужик. Если, не дай бог, ударил, — ты не мужик. К сожалению, женщина должна бояться только одного — ухода мужчины из её жизни. Но и тут перегибать палку нельзя. Регулярные угрозы «я уйду от тебя, если ты …» тоже ведут тебя в категорию «не мужчин». Отношения — сложная штука.

 

 

— Вы говорили, что ваши любимые авторы Чарльз Буковски, Эрих Мария Ремарк, Эрнест Хемингуэй. Почему читаете книги о потерянном поколении?

— Я не думал об этом, но сейчас я их понимаю. Человеку, чье взросление пришло на 90-е годы в России, не может быть безразлично творчество Ремарка. Когда я читаю «Триумфальную арку», я понимаю, что это про меня. Я абсолютно согласен с тем, что чувствует, как говорит главный герой Равик. А как он строит потрясающие отношения с Жоан Маду, понимая, что это не приведет ни к чему.

С возрастом начинаешь все больше обращать внимания на политику. Стало интересно читать Оруэла. Но предпочтения не задерживаются только на беллетристике. Сейчас я с удовольствием читаю труды Рихарда фон Крафта-Эбинга, психиатра конца 19 века.

 

— В одном из интервью вы говорили, что если бы не были музыкантом, стали бы врачом-психиатром. Эти интересы исходят из вашей несостоявшейся профессии?

— Да, думаю, я бы стал очень хорошим психиатром. Мой близкий друг — врач-психиатр. Но я понимаю, что он живет в аду, потому что редко, кто сходит с ума и видит солнышко с цветочками. Это счастливые люди, но их очень мало. В основном, его пациентов кто-то преследует, сдвигаются стены, у них тревоги, какие-то фобии. Он постоянно находится в этом. Очень тяжелая профессия. Я не знаю, насколько долго такой позитивный человек как я смог бы там выдержать. Но мне было бы интересно.

 

— Лет шесть-семь назад вы писали в блоге: «Только вдумайтесь: большинство окружающих нас людей — нежеланные дети. В этом вся проблема». Откуда появились подобные мысли?

— За этот пост некоторые люди меня даже проклинали. Но это правда. Редко, когда встречаются два человека, они любят друг друга и у них сознательно появляются дети. Я сейчас не говорю о тех детях, которые появились в результате случайного знакомства. Я хотел сказать, как много детей от нежеланных мужчин, женщин или отношений. Когда женщина выходит замуж, чтобы улучшить жилищные условия — в этом случае получают тоже нежеланные дети.

Механизм простой: два человека встречаются, вспыхивает страсть и природа говорит: «Вот здесь будут самые сильные дети». А когда этой страсти нет…Понятно, этих детей будут любить, их могут ждать, но они нежеланные. Если представить то количество людей вокруг нас, которых просто не должно было быть, которые появились случайно, мне становится страшно.

А потом я смотрю на своих друзей. Те дети, которые появились в любви и сознательно, они какие-то другие: более здоровые, красивые, более развитые. Удивительно, но это так.

 

— Вернемся к позитиву. Вы говорили, что любите сказку «Стойкий оловянный солдатик». Откуда это пошло?

— Я очень благодарен маме, что основные сказки, которые она мне читала, были сказки Андерсена. Они же не всегда заканчиваются позитивно. И это хорошо, потому что в жизни тоже не всегда все гладко. С другой стороны, что считать позитивным концом? Солдатик же балерину любил, она его тоже. Русалочка погибла, но у неё были сильные чувства.

 

 

На мой взгляд, это абсолютно восточный подход, когда гораздо важнее не цель, как для европейца, а путь. Наверное, и я по своему взгляду ближе к Азии, потому что для меня путь имеет гораздо большую ценность, чем результат. Если бы мне предложили получить все и сразу «по щучьему велению», это бы не имело ценности. Самое важное то, что ты приобретаешь в процессе достижения. Меняется характер, взгляды на жизнь, волевые и моральные качества. Без пути этого бы не было. Человеку, которому все легко достается, этого не ценит.

 

Любимые вещи Вадима Эйленкрига.

  • Еда. Мясо. Много мяса. Я стараюсь не есть свинину, не по религиозным причинам — она просто «тяжелая». Я был в Шаргороде в гостях у мамы Сергея Бадюка. Там было еды настолько много (хватается за голову), что столы реально стояли в три этажа! А Бадюк меня все пугал, что мне будет плохо. Но все было так вкусно!
  • Напиток. У меня их два. Если в первой половине дня, то капучино. А во второй половине дня, но не поздно вечером, то пуэр — китайский черный чай. Стараюсь пить его до шести вечера. Иначе, очень трудно заснуть. Когда я пью капучино, я чувствую себя европейцем: завтрак, кофе, газета-смартфон. За чашкой пуэра чувствую себя азиатом.
  • Детская игрушка. Если не брать огромное количество детского оружия, которое у меня было, то самым моим близким другом был плюшевый медведь по имени Младший. Причем, имя я ему дал не по возрасту или размеру — он был Младший Лейтенант. Я был такой милитаристского склада ребенок. Очень хотел служить в армии, смотрел фильмы только про Великую отечественную войну. Самое интересное, что не так давно я пришел к родителям, залез на антресоли и там нашел Младшего. Теперь он снова живет со мной. Медведю 45 лет.
  • Предмет в школе. Интерес зависел от личности преподавателя. История — у нас был потрясающий учитель истории. Он научил мыслить причинно-следственной связью. Следующий — анатомия, потому что тоже был невероятный преподаватель с бородой — хипстер по-нашему.
  • Хобби. Я не могу рассматривать спортзал, как хобби — это философия какая-то. Хотя мой друг-психиатр считает это неким вариантом расстройства и профилактикой тревожного состояния. Очень люблю сериалы — отсутствие спецэффектов зачастую дает хорошую игру. Ещё люблю готовить и коллекционировать ножи.
  • Человек. Их много. Я не могу выбрать среди них кого-то одного. Самое большое счастье — когда ты пришел к некой точке и сам определил круг общения. И общаешься с людьми, которых любишь, и с ними интересно.
  • Время дня. У меня нет каких-то любимых дат, времен года. Любимое время — это жизнь.
  • Животное. Я всегда мечтал о собаке. Но если говорить о животных, которых нельзя завести, меня страшно завораживают обезьяны. Я могу часами смотреть про них программы, могу зависнуть у вольера в зоопарке. Недавно я был в Армении в частном зоопарке, где в основном обезьяны. Там огромный вольер с настоящей природой и нет клеток. Я считаю, обезьяны иногда больше люди, чем некоторые персонажи.
  • Любимый сериал. «Блудливая Калифорния», «Игра престолов».
  • Спорт. Единственное, что я смотрю — это смешанные единоборства UFC с известными бойцами. Я знаю, что Федор Емельяненко подписал контракт на 3 боя. Конечно, я буду его смотреть, потому что он легенда. Кроме того, мой товарищ Саша Волков, тяжеловес, подписал контракт и выиграл первый бой. Его смотрю и за него болею.
  • Песня. Одной нет. Я страшно люблю группу Queen, Beatles, Майкла Джексона и лирические советские песни: «Что так сердце растревожено». Гениальное произведение «Свой среди чужих, чужой среди своих». Я счастлив, что познакомился с Эдуардом Артемьевым и имел честь играть с ним на одной сцене. Мне вдвойне приятно, что потом он написал мне письмо, где я понял, что все правильно делаю.

Фото: Nina Samsonova, предоставлено героем