Одна моя знакомая вышла замуж. Это было еще в лихие 90-ые. Ее выбор пал, что не удивительно, на представителя знатного рода управленцев одной японской корпорации.

Жили молодые в своем Токио душа в душу, пока не случилась проблема. Свекр, обремененный значительным капиталом, вдруг захотел познакомиться с исторической родиной невестки.

Собрал восемнадцать чемоданов японского барахла. Прихватил супругу. И полетели они вслед за кочующими птицами в солнечный Ижевск. Ничего не забыли, вплоть до питьевой воды.

Уведомленная заранее теща готовилась к визиту сватов обстоятельно. Селедка под шубой, борщ на говяжьих костях, холодец…

— Мама, да они в жизни этого есть не станут! – уверяла по телефону дочь.

Но разве кто-то разубедит любящую мать?

— Съедят как миленькие, после рыбы-то их сырой. До чего обнищали, хоть и в серьезном положении. Вези их на огород, я все приготовила. Жду…

Японские сваты прибыли часа в три пополудни. Как раз – к обеду.

По дороге свекр интересовался:

— Это чья земля?

— Ничья, то есть, районной администрации.

— А почему не обработана?

— Некогда, поди, — отвечал водитель через переводчика.

Питьевую воду японец достать не успел.

— Огурчики свои, не побрезгуйте. Борща? Добавки? Ай, молодцы! С майонезом или сметаной? Кушай, дорогой Тошиба, — ворковала теща, зная единственное японское слово, — селедочка как тебе? Махнем по двадцать пять, за встречу?

— О…

— Давай, родственник! Чтоб не в тягость. Для переваривания, по всей науке. Супруга-сан, как там тебя, не отставай, это ж чистый аперитив, у вас, поди, и не знают про такой…

Утром свекр очнулся первым. Деловито осмотрел ретираду, яблоневый сад, грядки, кусты смородины и компост.

— Вы это сделали все своими руками?

Теще перевели.

— С семьдесят восьмого, вот те крест, только сама. Валька как на вахту отбыл, не вернулся, с тех пор. Компота сорок банок ежегодно, а…

— Мама!

— Не перебивай. Что не так?

— Все так, — без перевода понял сват-японец, — позвольте вам поклониться за это.

— Ой, а супруга-сан не против? Я тут грязновато…

С тех пор теща, изредка собираясь «в эту их Токиу, на махонькую поглядеть», берет туристический рюкзак. В нем свекла, майонез (там он – дрянь), селедка в банках, хрен и погремушки.

— Тошибчику можно, он и так же тощой. А супруга-сан, хоть и на диете, но мы «Иднакарчику» тяпнем, все как миленькая слопает. Кастрюли вы купили, нехристи? – интересуется она у дочери, расплачиваясь за билет. – Ну, слава богу, как без кастрюль?

Возвращается она, как правило, с новым чемоданом Loui Vitton, в котором: туристический рюкзак, какие-то японские безделушки и чай сенча, килограмма полтора, на всех, кому уже не помогает «Мезим».

— Сложно, брат, с ними, — сетует она. – Свиных голяшек в этой их Японии – пойди найди. А что не едят они холодец – предрассудки. От кого услышишь – плюнь ему в профиль.

И тут она бесконечно права. Выбор свиных голяшек для холодца – дело тонкого вкуса. Советовать что-то в данном случае – преступно. К ним стоит приобрести кость, желательно – крупную, и, как говорил пес, по недоразумению названный Шариком, чтобы на ней – с «осьмушку мяса».

Пока все эти прелести лежат в холодильнике, берите отпуск или хотя бы пару отгулов. Как только заявление подписано, бегите домой и кладите голяшки и кость в кастрюлю, чем больше она будет – тем лучше. Ее на медленный огонь, туда – корень петрушки, морковь, лук и для полного триумфа – лавровый лист.

Если вам нечем заняться в ближайшие пять часов, налейте примерно на два пальца виски и выкурите трубку Peterson University Flake (если найдете, конечно) – поверьте, лучший табак для ожидания еще не придумали.

Отваривание говядины вместе с поросячьими ногами – не тот опыт, которым хотелось бы делиться. Мы, кулинары-подвижники из квартиры №64, варим ее отдельно, часа полтора-два, чтобы была в меру жесткой. Руками – и только руками! – отделяем мясо от прочего, укладываем в емкости. Выжимаем в бульон зубчиков 5-6 чеснока, солим, и, наконец, заливаем, отправляя Граали на лоджию, подальше от четырехлапого ворья.

Ночь, предшествующая дегустации холодца, проходит беспокойно. Просыпаясь от каждого шороха, проверяем выставленные дозоры и капканы, крестясь на пары зеленых глаз на уровне плинтусов. И тут важно – сохранить выдержку и твердость рассудка, не приступив к слишком ранней дегустации. Прецеденты, увы, имелись.

— Кто же ест холодец ночью? – спрашивает, хищно поглядывая, бабушка юного полуяпонца. – Для фигуры – смертельно. Только утром, под рюмочку, иначе – никак.

Всякому бы неразумному японцу такую понимающую тещу, как она.