В конце апреля 1918 года в Ижевском заводе, ставшем недавно городом, произошли вооружённые столкновения между одними сторонниками советской власти и другими её сторонниками. Местный Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов открыл боевые действия против своего же детища – Красной гвардии. Ижевские рабочие впервые выступили против ижевских рабочих – большевики, которые тогда господствовали в Ижевском Совете, сцепились с эсерами-максималистами, своими ближайшими союзниками и политическими конкурентами, ещё более левыми радикалами, чем сами большевики. 

К истокам

А начиналось всё почти идиллически. Летом 1917 года большевики и максималисты придумали создать собственную вооружённую дружину, хотя ещё весной в Ижевске была организована милиция. Скоро подвернулся и повод – попытка генерала Корнилова в конце августа привести в чувство Временное правительство. В целях, декларированных как «предотвращение контрреволюции и спасение страны от натиска внешнего врага», приняли решение: «Создать комитет по охране революции из представителей всех социалистических организаций по одному и двух от исполнительного комитета Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, трёх представителей Юго-Камского районного комитета, одного от солдат и один от милиции». Тогда же придумали организовать Красную гвардию как вооружённый отряд революции (буржуазной, однако).

От какого Корнилова и международного империализма собрались ижевские социалисты защищать завоевания Февральской буржуазно-демократической революции, непонятно. Но стоит обратить внимание на то, что местных буржуазных демократов на защиту вроде бы их революции они не позвали. 

Мы мирные люди?

Вслед за этим 21 сентября ижевские депутаты потребовали от командира Ижевских заводов Михаила Борисова: «Выдать на имя ныне созданного комитета по охране революции для вооружения боевой дружины 500 винтовок, 50 револьверов и 75000 патронов». Борисов, зная настроения ижевского гарнизона, запросил высшее начальство из Главного артиллерийского управления, особо отметив: «Опасаюсь согласия местного гарнизона… . Бессилен противостоять самовольному захвату». ГАУ ответило со всей строгостью: «Действующими законами и приказами по военному ведомству задача выдачи оружия организациям С.Р. и С.Д. не предусматривается, а потому начальник завода может подчиниться такому постановлению, только уступая физической силе». К ней защитники завоеваний демократии и обратились – уже через несколько дней оружие и патроны были изъяты из Арсенала и Оружейной школы. У «защитников демократии» – Ижевского совета – появилась серьёзная вооружённая сила. Благодаря ей сторонники Октябрьского переворота победили в Ижевске без всяких проблем. Из телеграммы сарапульского уездного комиссара Временного правительства Иванова вятскому губернскому комиссару о захвате власти в Ижевске Советом рабочих и солдатских депутатов от 30 октября 1917 года:

«В Ижевске, по слухам, власть захвачена Советом рабочих и солдатских депутатов. Сегодня назначена вооружённая демонстрация. Для решительного подавления нужна артиллерия, кавалерия…».

Последнего, как известно, не случилось.

«Гоп-стоп, мы подошли из-за угла!»

Поначалу Красная гвардия вела себя относительно мирно – занималась в основном «экспроприацией экспроприаторов» по решению ижевских депутатов. 31 января 1918 года постановлением исполкома Ижевского совета РС и КД было решено провести конфискации фабрик, имущества и капиталов И. Ф. Петрова, В. И. Петрова, Н. И. Березина и А. Н. Евдокимова.

Конфискацию было постановлено произвести сейчас же под руководством одного члена исполнительного комитета и двух членов общезаводского комитета. От исполнительного комитета избраны Филипп Шипицин, Фёдор Истомин, Павел Малков, Илья Марков и Григорий Гаркуша. Последние пять молодцов были по совместительству и красногвардейцами. Вот что написал о встрече с ними в своей жалобе один из самых известных ижевских оружейных фабрикантов И. Ф. Петров:

«…Но вот 31 января 1918 года в 5 часов вечера ко мне неожиданно явилось 25 человек вооружённых красногвардейцев, 12 человек из них вошли в мой дом, а остальные заняли мой двор и оцепили фабрику; трое из вошедших в мой дом, Шипицин, Трубицин и Бородин, назвали себя коллегией, прибывшей по поручению Ижевского исполнительного комитета для конфискации и принятия от меня моей оружейной фабрики. Но вместо этого произвели тщательный обыск в нашем доме, кладовых и амбарах и отобрали у меня и моих семейных буквально всё, что попало под руки. Между прочим, красногвардейцы отобрали у меня не имевшие никакого отношения к фабричной кассе: 1) несколько тысяч рублей бумажными деньгами, 2) портфель, в котором было 20 000 рублей тысячными билетами, принадлежащими жене моей и предназначенных на благотворительные цели, 3) 796 рублей денег, принадлежащих Ижевской Покровской церкви, 4) несколько тысяч рублей денег фабричных, 5) чековые книжки и книжки текущих счетов Ижевского казначейства, соединённого банка и общества взаимного кредита, 6) книжку сберегательной кассы Ижевского казначейства на имя внука моего Ивана Ивановича Петрова…».

А так через много лет вспоминал этот день внук И. Ф. Петрова Николай Петров: «Помню,…  уже, наверное, после октября, в нижней столовой дед сидел в кресле перед открытой крышкой подполья, в которое спустился один красноармеец (Красной армии тогда ещё не было, а была именно Красная гвардия. – Прим.  ред.), а другой стоял напротив деда, штыком упёрся ему в живот и кричал: «Сейчас проткну тебя, паршивый буржуй!», а дед плакал. Дальше не помню, но думаю, что это был обыск, что искали, конечно, не знаю…».

Вскоре значительная часть изъятого появилась в продаже на базарах Ижевска. Говорят, что когда в 30-е годы НКВД, как рука возмездия, настигла бывших красногвардейцев, то многое из конфискованного обнаружилось при обысках в их домах и квартирах. Ну а тогда красногвардейцев поставили на денежное довольствие в цехах Ижевского завода, назначив им жалованье в том размере, в каком они его получали. Но этого ребятам показалось мало.

От денег к крови

Некоторое время ижевская Красная гвардия от заметных безобразий собственно в городе отказывалась, в отличие от своих коллег из подобных образований в стране, которые занялись откровенным душегубством. Наибольшую известность приобрели события в Севастополе начала марта 1918 года, когда местная Красная гвардия с Красным флотом устроили массовую расправу над «офицерами и буржуазией», уничтожив, исходя из классового и революционного правосознания, около 250 ни в чём не повинных человек.

Ижевская и другие соседние Красные гвардии вели себя скромнее – промышляли мелким рэкетом от имени народа и советской власти, обкладывали поборами менее и более зажиточных жителей городов уезда. Из газет того времени:

«Красногвардейцами Ижевска был произведён обыск у крестьянина дер. Иж-Бобьи Мухамедьяна Ахмедьянова, во время которого были конфискованы чай и деньги до 39 тыс. руб. и увезены с собой. Агрызский волостной комитет протестует против каких бы то ни было обысков и конфискаций без ведома и согласия его, находя, что всё конфисковываемое должно поступать, в первую очередь, на местные нужды, а потом уже в уездный распорядительный фонд».

«Светлянский волостной комитет передаёт Сарапульскому уезному исполкому крестьянских депутатов заявление общества крестьян дер. Епифановой, что 9 (22) марта в это селение прибыла из Воткинска партия красногвардейцев, которые произвели обыски у многих крестьян, причём у некоторых были взяты деньги и т. д.».

Подобный грабёж сочетался и со служением городу и народу. В конце января 1918 года, обобрав главных ижевских предпринимателей, городская власть при помощи Красной гвардии профинансировала народное образование на сумму 300 тыс. руб., отжатых у местных менее зажиточных «буржуев». Затем, когда начались проблемы со снабжением города продовольствием, тот же тандем обложил ижевский «имущий торгово-промышленный класс» контрибуцией, решив собрать с него на народное пропитание два миллиона рублей.

Однако получалось далеко не всё – чем больше давили на «богатеньких», тем меньше денег поступало в городской бюджет: из двух миллионов собрали за два месяца только 860773 рубля. Из них профинансировали и себя, и закупку хлеба для города.

Постепенно ребята входили во вкус. По свидетельству современников, в конце февраля «кровь лужами стояла у пробитого пулями столба против забора Александро-Невского собора. По ночам были слышны выстрелы, мол, бандитов расстреливают, но имён их не находили». Штаб Красной гвардии расположился вместе с партийным штабом максималистов в присвоенном последними особняке Евдокимова (в Советское время на его месте располагался гастроном № 1). Завели в нём и розги для воспитания мелких воришек и хулиганов. Но этим не ограничились.

«Ижевец, назвавшийся Черемных, был несколько раз уличён в совершении карманных краж. Вчера он был вновь пойман на месте преступления. С надписью «я вор» он был проведён под конвоем по улицам города, а затем расстрелян Красной гвардией».

Кровь просит кровь

4 марта неизвестными (официально) среди белого дня у Долгого моста был убит один из первых руководителей Ижевска, любимец рабочих меньшевик Аполлон Иванович Сосулин. В городе все знали, что это дело рук красногвардейцев, знали и имена исполнителей. Похороны Сосулина стали массовой демонстрацией ижевцев против новой власти. Большевики попытались откреститься от этого преступления невнятным заявлением.

За два дня до этого комната здания Совета, где заседали меньшевики, была закидана гранатами – заметили и опознали двух исполнителей, которые непонятно почему были одеты в солдатские шинели, но не догадались вставить запалы в гранаты.  Более того, когда главный большевик и один из городских начальников Иван Дмитриевич Пастухов попробовал попенять максам и красногвардейцам на творимый ими беспредел, то получил в ответ предупреждение: «Ходи, браток, осторожно! Мало ли что вдруг может нечаянно случиться».  К середине апреля стало понятно, что самим городским властям и большевикам с Красной гвардией не справиться. На вооружении у неё было не только под тысячу винтовок и наганов, но пулеметы и даже два артиллерийских орудия. Кроме того, почти все ижевские беспредельщики оказались вдруг идейными максималистами, большевиками (пока последних партия из Красной гвардии не отозвала) и красногвардейцами, общим числом под семь сотен штыков. Ждали, что они будут биться, как они и клялись ижевскому пролетариату, до последней капли крови. Тем более что здание городского Совета максы-красногвардейцы захватили.

Ворон ворону?

Большевики к началу апреля стали терять власть в Ижевске – реальная вооружённая сила была не на их стороне. Тогда они обратились за помощью к соседям – в Казань. Оттуда на помощь большевикам 20 апреля прибыл вооружённый артиллерией и пулёметами отряд. Приказом № 1 от 20 апреля 1918 г. Ижевск был объявлен на военном положении. Всякие собрания, митинги допускались только с разрешения Революционного штаба; появление  в нетрезвом  виде, самовольные обыски, аресты, реквизиции без разрешения  судебно-следственной комиссии или Революционного штаба будут тяжко караться. Все граждане призывались к спокойствию.

Беспредельщикам же выдвинули ультиматум: «Штаб предлагает немедленно сдать оружие… За каждую голову матроса, красноармейца или боевого дружинника, находящегося под ведением штаба, падёт сто человек противной стороны».

Максы ультиматум отвергли. И тогда в городе, в самом его центре, началась пальба – казанцы приступили к обстрелу здания Совета и бывшего особняка Евдокимова из орудий и пулемётов. Не так чтобы прицельно, но нервы у красногвардейцев быстро сдали – их начальство разбежалось и попряталось, а сами «борцы за народное счастье» выбросили белый флаг и стали выходить с поднятыми руками. Их, что называется, «приняли» и поместили под стражу. Началась работа Революционного трибунала.

160 максов-красногвардейцев даже осудили, но по-товарищески, по-доброму. Вскоре бывшие красногвардейцы, но не бывшие эсеры-максималисты, снова дружили с большевиками почти против всего Ижевска и снова, уже вместе, жестоко «прессовали» местный «зажиточный класс». Но это уже другая история.

Кандидат исторических наук, доцент, доцент кафедры Философии права и социальной антропологии